Русская беседа

Русская беседа
Москва
1860
I.
Год пятый. Книга девятнадцатая.
Москва
В типографии Александра Семена
1860
В ординарцах у Суворова в Праге (из записок А.Кононова)
Когда я был назначен ординарцем к фельдмаршалу Суворову, то одновременно со мной представлялся ординарец от пехоты, как я от кавалерии.
«Какого полка?» — осведомился у меня Суворов. — «Санкт-Петербургского», — отвечал я. «Храбрый полк! Знаю!» — воскликнул Суворов. Бывший там же сын главнокомандующего князь Аркадий Александрович сказал мне, что если явится австрийский генерал высокого роста со шведским орденом, то нужно доложить о нем батюшке. Генерал явился. Я доложил о нем. Вошел Суворов, громко обратился к генералу:
— А, храбрый генерал явился!
Потом Суворов взял стул, подошел к генералу, поставил стул перед ним и взобрался на стул. Обнял генерала и обратился к присутствующим:
— Великий генерал! Великий человек!
То же самое он повторил по-немецки для не понимавших по-русски. Австрийский генерал побледнел. Суворов уже более с ним не говорил. Подошед по очереди ко всем бывшим в комнате, Суворов повернулся на одной ноге, сказал: прощайте, прощайте, господа! — и вышел вон.
Все расхохотались.
Обращение его сильно меня удивило, тем более что я впервые видел его вне войска.
Через несколько времени он вернулся, сел в карету и уехал. Два раза еще он уезжал и возвращался. Всякий раз, проходя мимо нас, говорил нам ласковые слова. Спать он лег очень рано. Мы, ординарцы, сидели на диване у двери. Я задремал. Проснулся я от того, что услышал голос Суворова, бегавшего по комнате в одной рубашке и говорившего так скоро, что ничего нельзя было понять. Явился его камердинер Прошка.
— Фу ты, дьявол! Напустил холодного ветра! Лови ветер, я помогу.
Суворов с Прошкой стали бегать по комнате, будто ловя что-то. Наконец Прошка сделал вид, что поймал, отворил дверь и как будто выбросил что-то за дверь.
— Спасибо, родной, теперь теплее, а то было заморозил меня, — сказал Суворов.
Вошел провар-калмык в колпаке и фартуке.
— Что готовить кушать?
— Свари мне армянское кушанье.
— Слушаю.
— Свари мне татарское кушанье.
— Слушаю.
— Свари мне жидовское каушанье.
— Слушаю.
— А французских и немецких не вари. А еще свари русские щи.
— Нельзя.
— Почему нельзя?
— Сметаны нет.
— Убирайся, убирайся! Сметаны нет! Все равно свари! Эй, Прошка, помоги его вытолкнуть.
— Да я и сам пойду, — сказал повар и, уходя, сильно хлопнул дверью.
— Вишь, Прошка, как он рассердился на меня. Пойдем, пойдем, страшно боюсь его.
Они ушли. Я не мог опомниться от удивления. Товарищ мой заметил мне, что я, верно, в первый раз ординарцем у фельдмаршала.
Из комнаты Суворова доносилось какое-то завывание. Камердинер его объяснил мне, что фельдмаршал теперь молится Богу.
______

Вечером следующего дня граф Ностиц, зять Тугута, давал бал. Суворов явился в белом мундире при всех орденах. Я, как ординарец, должен был сопровождать верхом карету его. Князь Аркадий Александрович сказал мне, что я должен быть при Суворове неотлучно, если тот отдаст мне свою шляпу при входе во дворец. Карета подъехала к ярко освещенному крыльцу, вход к которому украшен был цветами. По сторонам стояли дамы, желая приветствовать Суворова.
По выходе из кареты Суворов сделал непристойность, заставившую дам отвернуться. Прошка подал ему полотенце обтереть руки. После чего Суворов стал подниматься по лестнице, кланяясь дамам по обе стороны.
При входе в залу Суворов отдал мне свою шляпу. Оркестр заиграл «Славься сим, Екатерина!». Оркестр состоял из знатных лиц. На виолончели играл генерал с лентой Марии-Терезии. Баронесса Шлик пела. Суворов остановился, слушая музыку и в такт махая рукой.
Когда музыка умолкла, Суворов подошел к певице и поцеловал ее в лоб. Она вспыхнула.
Граф Ностиц представил Суворова жене.
Когда заиграли вальс, Суворов схватил адъютанта своего, графа Розена, и закружился с ним, но не в такт и в противоположную сторону. Постоянно сталкиваясь с танцующими, Суворов повторял:
— Учи меня, учи этому умному танцу!
В зале были представлены картины с изображением военных сцен. Суворов подошел к одной и сказал:
— Граф Моро ретируется. Хотите посмотреть, как он ретируется?
С этими словами Суворов побежал из комнаты в комнату, а с ним вся его свита. Побежал в сени, вниз по лестнице, сел в карету и уехал домой.
Странное его обхождение и неучтивость объяснялись многими тем, что он был сердит на Тугута, дочь которого была замужем за Ностицем.
Когда явился на мое место другой ординарец, Суворов ласково попрощался со мной, расспрашивал о родителях, давно ли служу, и на прощанье повторял:
— Славный полк! Я его помню! Богатыри! Хорошо служи, а за царем не пропадет!