Из Ковалёва и Шарбатова
جار قريب أنفع لك من أخٍ بعيدٍ
Близкий сосед лучше для тебя, чем далёкий брат.
عثرة آلقدم أسلم من عثرة آللسان
Лучше запнуться при ходьбе, чем в разговоре.
شعرة لا تعمل لحية
Один волос не борода.
أشبه من آلماء بآلماء
(похожи) как две капли воды (букв.: как вода с водою).
فِي الإِعَادَةِ إِفَادَةٌ
Повторение мать учения (букв.: в повторении польза).
لا يكون رأسان في عمامة
Две головы в одной чалме не поместятся.
كما تزرع تحصد
Как просеешь, так и пожнёшь.
لكل داء دواء
Для каждой болезни есть лекарство.
إنّ للحيتان آذانًا
У стен есть уши.
أطرق آلحديد ما دام حاميًا
Куй железо, пока горячо.
أُطْلُبَ الرَّفِيقَ قَبْلَ الطَّرِيقِ والْجَارَ قَبْلَ الدَّارِ
Ищи спутника прежде дороги, а соседа прежде дома..
ليس لملولٍ صديف
ملول
Скучный
У скучного человека нет друга.
لا تؤخّر عمل آليوم لغدٍ
أخّر
Откладывать
Не откладывай на завтра сегодняшнее дело.
إنّ الحديدَ بالحديد يفلح
فلح пахать; резать; расщеплять
حديد железо
Железо режется железом.
يقدّم رجلا ويؤخر أخرى
Он выдвигает вперёд одну ногу и задерживает другую.
إنّ آلجواد قد يعثر
Добрый конь и тот спотыкается.
شرّ آلبلاد مكانٌ لا صديق به
Самое плохое место — это страна, где нет друга.
لايُحِبّك من يُحبّ عدوّك
Тебя не любит тот, кто любит твоего врага.
من أحبّ شيئًا أكثر ذكره
ذكر
память; воспоминание, упоминание
Тот, кто что-нибудь любит, часто об этом говорит.
أصبح أثارّا بعد عينٍ
أصبح становиться
Был да сплыл, и след простыл.
حافظ على آلصّديق ولو فى آلحريق
حافظ сохранять, сберегать; защищать
حريقпожар, огонь, пламя, топливо
ولو хотя и
Защищай друга даже на пожаре.
من أكل بيضة فقد أكل دجاجة
Кто съел яйцо, тот съел и курицу.
الوقاية خير من آلعلاج
وقاية предохранение
علاج лечение
Профилактика лучше лечения.
لا يعجز آلقوم إذا تعاونوا
عجز быть не в состоянии, не уметь делать что
تعاون
сотрудничать, помогать друг другу
آلعاقل يَعْتَمِدُ علىََ عمله وآلجاهل يَعْتَمِدُ علىَ أمله
إعْتَمَدَVIII полагаться; опираться
Умный полагается на свой труд, а глупый на свои деньги.
Sunday, June 20, 2010
Saturday, June 19, 2010
Русская беседа
Русская беседа
Москва
1860
I.
Год пятый. Книга девятнадцатая.
Москва
В типографии Александра Семена
1860
В ординарцах у Суворова в Праге (из записок А.Кононова)
Когда я был назначен ординарцем к фельдмаршалу Суворову, то одновременно со мной представлялся ординарец от пехоты, как я от кавалерии.
«Какого полка?» — осведомился у меня Суворов. — «Санкт-Петербургского», — отвечал я. «Храбрый полк! Знаю!» — воскликнул Суворов. Бывший там же сын главнокомандующего князь Аркадий Александрович сказал мне, что если явится австрийский генерал высокого роста со шведским орденом, то нужно доложить о нем батюшке. Генерал явился. Я доложил о нем. Вошел Суворов, громко обратился к генералу:
— А, храбрый генерал явился!
Потом Суворов взял стул, подошел к генералу, поставил стул перед ним и взобрался на стул. Обнял генерала и обратился к присутствующим:
— Великий генерал! Великий человек!
То же самое он повторил по-немецки для не понимавших по-русски. Австрийский генерал побледнел. Суворов уже более с ним не говорил. Подошед по очереди ко всем бывшим в комнате, Суворов повернулся на одной ноге, сказал: прощайте, прощайте, господа! — и вышел вон.
Все расхохотались.
Обращение его сильно меня удивило, тем более что я впервые видел его вне войска.
Через несколько времени он вернулся, сел в карету и уехал. Два раза еще он уезжал и возвращался. Всякий раз, проходя мимо нас, говорил нам ласковые слова. Спать он лег очень рано. Мы, ординарцы, сидели на диване у двери. Я задремал. Проснулся я от того, что услышал голос Суворова, бегавшего по комнате в одной рубашке и говорившего так скоро, что ничего нельзя было понять. Явился его камердинер Прошка.
— Фу ты, дьявол! Напустил холодного ветра! Лови ветер, я помогу.
Суворов с Прошкой стали бегать по комнате, будто ловя что-то. Наконец Прошка сделал вид, что поймал, отворил дверь и как будто выбросил что-то за дверь.
— Спасибо, родной, теперь теплее, а то было заморозил меня, — сказал Суворов.
Вошел провар-калмык в колпаке и фартуке.
— Что готовить кушать?
— Свари мне армянское кушанье.
— Слушаю.
— Свари мне татарское кушанье.
— Слушаю.
— Свари мне жидовское каушанье.
— Слушаю.
— А французских и немецких не вари. А еще свари русские щи.
— Нельзя.
— Почему нельзя?
— Сметаны нет.
— Убирайся, убирайся! Сметаны нет! Все равно свари! Эй, Прошка, помоги его вытолкнуть.
— Да я и сам пойду, — сказал повар и, уходя, сильно хлопнул дверью.
— Вишь, Прошка, как он рассердился на меня. Пойдем, пойдем, страшно боюсь его.
Они ушли. Я не мог опомниться от удивления. Товарищ мой заметил мне, что я, верно, в первый раз ординарцем у фельдмаршала.
Из комнаты Суворова доносилось какое-то завывание. Камердинер его объяснил мне, что фельдмаршал теперь молится Богу.
______
Вечером следующего дня граф Ностиц, зять Тугута, давал бал. Суворов явился в белом мундире при всех орденах. Я, как ординарец, должен был сопровождать верхом карету его. Князь Аркадий Александрович сказал мне, что я должен быть при Суворове неотлучно, если тот отдаст мне свою шляпу при входе во дворец. Карета подъехала к ярко освещенному крыльцу, вход к которому украшен был цветами. По сторонам стояли дамы, желая приветствовать Суворова.
По выходе из кареты Суворов сделал непристойность, заставившую дам отвернуться. Прошка подал ему полотенце обтереть руки. После чего Суворов стал подниматься по лестнице, кланяясь дамам по обе стороны.
При входе в залу Суворов отдал мне свою шляпу. Оркестр заиграл «Славься сим, Екатерина!». Оркестр состоял из знатных лиц. На виолончели играл генерал с лентой Марии-Терезии. Баронесса Шлик пела. Суворов остановился, слушая музыку и в такт махая рукой.
Когда музыка умолкла, Суворов подошел к певице и поцеловал ее в лоб. Она вспыхнула.
Граф Ностиц представил Суворова жене.
Когда заиграли вальс, Суворов схватил адъютанта своего, графа Розена, и закружился с ним, но не в такт и в противоположную сторону. Постоянно сталкиваясь с танцующими, Суворов повторял:
— Учи меня, учи этому умному танцу!
В зале были представлены картины с изображением военных сцен. Суворов подошел к одной и сказал:
— Граф Моро ретируется. Хотите посмотреть, как он ретируется?
С этими словами Суворов побежал из комнаты в комнату, а с ним вся его свита. Побежал в сени, вниз по лестнице, сел в карету и уехал домой.
Странное его обхождение и неучтивость объяснялись многими тем, что он был сердит на Тугута, дочь которого была замужем за Ностицем.
Когда явился на мое место другой ординарец, Суворов ласково попрощался со мной, расспрашивал о родителях, давно ли служу, и на прощанье повторял:
— Славный полк! Я его помню! Богатыри! Хорошо служи, а за царем не пропадет!
Москва
1860
I.
Год пятый. Книга девятнадцатая.
Москва
В типографии Александра Семена
1860
В ординарцах у Суворова в Праге (из записок А.Кононова)
Когда я был назначен ординарцем к фельдмаршалу Суворову, то одновременно со мной представлялся ординарец от пехоты, как я от кавалерии.
«Какого полка?» — осведомился у меня Суворов. — «Санкт-Петербургского», — отвечал я. «Храбрый полк! Знаю!» — воскликнул Суворов. Бывший там же сын главнокомандующего князь Аркадий Александрович сказал мне, что если явится австрийский генерал высокого роста со шведским орденом, то нужно доложить о нем батюшке. Генерал явился. Я доложил о нем. Вошел Суворов, громко обратился к генералу:
— А, храбрый генерал явился!
Потом Суворов взял стул, подошел к генералу, поставил стул перед ним и взобрался на стул. Обнял генерала и обратился к присутствующим:
— Великий генерал! Великий человек!
То же самое он повторил по-немецки для не понимавших по-русски. Австрийский генерал побледнел. Суворов уже более с ним не говорил. Подошед по очереди ко всем бывшим в комнате, Суворов повернулся на одной ноге, сказал: прощайте, прощайте, господа! — и вышел вон.
Все расхохотались.
Обращение его сильно меня удивило, тем более что я впервые видел его вне войска.
Через несколько времени он вернулся, сел в карету и уехал. Два раза еще он уезжал и возвращался. Всякий раз, проходя мимо нас, говорил нам ласковые слова. Спать он лег очень рано. Мы, ординарцы, сидели на диване у двери. Я задремал. Проснулся я от того, что услышал голос Суворова, бегавшего по комнате в одной рубашке и говорившего так скоро, что ничего нельзя было понять. Явился его камердинер Прошка.
— Фу ты, дьявол! Напустил холодного ветра! Лови ветер, я помогу.
Суворов с Прошкой стали бегать по комнате, будто ловя что-то. Наконец Прошка сделал вид, что поймал, отворил дверь и как будто выбросил что-то за дверь.
— Спасибо, родной, теперь теплее, а то было заморозил меня, — сказал Суворов.
Вошел провар-калмык в колпаке и фартуке.
— Что готовить кушать?
— Свари мне армянское кушанье.
— Слушаю.
— Свари мне татарское кушанье.
— Слушаю.
— Свари мне жидовское каушанье.
— Слушаю.
— А французских и немецких не вари. А еще свари русские щи.
— Нельзя.
— Почему нельзя?
— Сметаны нет.
— Убирайся, убирайся! Сметаны нет! Все равно свари! Эй, Прошка, помоги его вытолкнуть.
— Да я и сам пойду, — сказал повар и, уходя, сильно хлопнул дверью.
— Вишь, Прошка, как он рассердился на меня. Пойдем, пойдем, страшно боюсь его.
Они ушли. Я не мог опомниться от удивления. Товарищ мой заметил мне, что я, верно, в первый раз ординарцем у фельдмаршала.
Из комнаты Суворова доносилось какое-то завывание. Камердинер его объяснил мне, что фельдмаршал теперь молится Богу.
______
Вечером следующего дня граф Ностиц, зять Тугута, давал бал. Суворов явился в белом мундире при всех орденах. Я, как ординарец, должен был сопровождать верхом карету его. Князь Аркадий Александрович сказал мне, что я должен быть при Суворове неотлучно, если тот отдаст мне свою шляпу при входе во дворец. Карета подъехала к ярко освещенному крыльцу, вход к которому украшен был цветами. По сторонам стояли дамы, желая приветствовать Суворова.
По выходе из кареты Суворов сделал непристойность, заставившую дам отвернуться. Прошка подал ему полотенце обтереть руки. После чего Суворов стал подниматься по лестнице, кланяясь дамам по обе стороны.
При входе в залу Суворов отдал мне свою шляпу. Оркестр заиграл «Славься сим, Екатерина!». Оркестр состоял из знатных лиц. На виолончели играл генерал с лентой Марии-Терезии. Баронесса Шлик пела. Суворов остановился, слушая музыку и в такт махая рукой.
Когда музыка умолкла, Суворов подошел к певице и поцеловал ее в лоб. Она вспыхнула.
Граф Ностиц представил Суворова жене.
Когда заиграли вальс, Суворов схватил адъютанта своего, графа Розена, и закружился с ним, но не в такт и в противоположную сторону. Постоянно сталкиваясь с танцующими, Суворов повторял:
— Учи меня, учи этому умному танцу!
В зале были представлены картины с изображением военных сцен. Суворов подошел к одной и сказал:
— Граф Моро ретируется. Хотите посмотреть, как он ретируется?
С этими словами Суворов побежал из комнаты в комнату, а с ним вся его свита. Побежал в сени, вниз по лестнице, сел в карету и уехал домой.
Странное его обхождение и неучтивость объяснялись многими тем, что он был сердит на Тугута, дочь которого была замужем за Ностицем.
Когда явился на мое место другой ординарец, Суворов ласково попрощался со мной, расспрашивал о родителях, давно ли служу, и на прощанье повторял:
— Славный полк! Я его помню! Богатыри! Хорошо служи, а за царем не пропадет!
Monday, June 14, 2010
Русский исторический сборник
Русский исторический сборник
Редактор Погодин
Том 4 Книжка 1
Москва
1840
Отрывки изъ пісемъ Протоиерея Сабинина на имя Секретаря. Общества, Профессора Погодина
147
И так если Еврейскій и Славяно-Россійскій языки имѣютъ сродство съ Санскритскимъ языкомъ ; то они должны имѣть его и между гобою. Если Его Высокопрелодобіе , Придворный Протоіерей , Герасимъ Петровичъ Павскій, единственный отличный знатокъ Еврейскаго языка въ нашемъ отечествѣ , занимающінся теперь сочиненіемъ Россіиской Грамматики, обратитъ свое особенное внімание на это сродство, и вникнетъ прилѣжно въ такъ называемые Суффиксы Еврейскаго языка, и дѣльно сравнитъ ихъ съ Славяно-Русскими мѣстоимѣніями, и потомъ пересмотрить вновь теорію однократнаго и совершеннаго вида гдаголовъ, которые , по моему мнѣнію, суть восточнаго образованія : то онъ произведетъ большой замъчательный переворотъ въ Россійской Грамматикѣ.
Редактор Погодин
Том 4 Книжка 1
Москва
1840
Отрывки изъ пісемъ Протоиерея Сабинина на имя Секретаря. Общества, Профессора Погодина
147
И так если Еврейскій и Славяно-Россійскій языки имѣютъ сродство съ Санскритскимъ языкомъ ; то они должны имѣть его и между гобою. Если Его Высокопрелодобіе , Придворный Протоіерей , Герасимъ Петровичъ Павскій, единственный отличный знатокъ Еврейскаго языка въ нашемъ отечествѣ , занимающінся теперь сочиненіемъ Россіиской Грамматики, обратитъ свое особенное внімание на это сродство, и вникнетъ прилѣжно въ такъ называемые Суффиксы Еврейскаго языка, и дѣльно сравнитъ ихъ съ Славяно-Русскими мѣстоимѣніями, и потомъ пересмотрить вновь теорію однократнаго и совершеннаго вида гдаголовъ, которые , по моему мнѣнію, суть восточнаго образованія : то онъ произведетъ большой замъчательный переворотъ въ Россійской Грамматикѣ.
Friday, June 4, 2010
Classical and Foreign quotations
47. A.E.I.O.U.—Initial letters of the following mottos of the Austrian Empire. 1. Austriae Est Imperare Orbi Universo (It belongs to Austria to govern the world). 2. Austria Erit In Orbe Ultima (Austria will be last in the world). 3. Aquila Electa Juste Omnia Vincit (The elect eagle justly conquers everything). 4. Alles Erdreich Ist Oesterreich Unterthan (The whole surface of the globe is subject to Austria). 5. Aller Ehren Ist Oesterreich Voll (Austria is full of all honours).
Subscribe to:
Posts (Atom)