Тарасово семя

Славно погулял Тарас по мужицким деревням. Какие разграбил, какие запалил. Мужицкое отродье какое в костёр бросил, какое в землю живьём закопал. После знатного обеда, выпив горилки, вышел Тарас на двор, ласково смотря на клонившееся к закату солнышко. В его устах, зажатая между белой кипенью сверкавшими зубами, крепкими, как у молодого волка, дымилась любимая люлька. Во двор въехали козаки, ведя на длинной верёвке пленного красноармейца. Вид у него был далеко не боевой. Козаки раздели его до исподнего, сняли сапоги, наваляли по роже. Под глазом синел, как лазоревый цвет по провесне в степу, желвак с кулак младенца величиной. Тарас подошёл в пленному, презрительно глядя на жалкое подобие воина. Лениво достал из-за голенища сафьяновых расшитых жёлтыми цветами сапог ногайку, размахнулся несильно и врезал пленному по голове. От удара у того свалилась будёновка, обнажив растрёпанную копну волос и огромное родимое пятно на полголовы. Тарас вскрикнул, как подбитый ястреб, отбросил прочь ногайку и кинулся к пареньку. Прижал его к себе, всхлипывая и всё повторяя: «Сынок! Ведь я папка твой! Не узнал, поди?» Пленный прижался к груди Тараса, размазывая по лицу слюни, кровавую юшку, слёзы.

К вечеру во дворе приготовили виселицу. Тарас помог сыну взобраться на табуретку, поправил петлю на шее, чтоб не жала, дал сыну затянуться из своей люльки. Никому не позволил старый козак выбить табуретку из-под родной кровинушки. Сам выбил её, потом отвернулся, смахнул навернувшуюся слезинку и пошёл в курень, широко расставляя кривые ноги и думая тяжёлую думу.