Истории о превратностях судьбы

Poggii Braciolini Flortentini (Подджо Брачолини)
Historiae de varietate fortunae (Истории о превратностях судьбы)
Libri quatuor.
Lutetiae Parisiorum (Париж)
M.DCC.XXIII.

184
Liber quartus
Книга четвёртая
Haud ab re futurum esse arbitror, si ab instituto scribendi cursu paulum divertens, eum libro huic finem imposuero, qui sit a fortunae acerbitate ad mitiorem quondam sortem, jucundamque rerum varietatem legentium animos traducturus. Quamvis & in hoc quoque vim fortunae haud parvam licet conspicere, quae hominem ab extremis orbis finibus per tota maria ac terras quinque & viginti annos jactatum, sospitem in Italiam reducem fecerit. Multa tum a veteribus scriptoribus, tum communi fama de Indis feruntur, quorum certa cognitio ad nos perlata arguit quaedam ex eis, fabulis quam vero esse similiora. Nicolaus quidam Venetus, qui ad intima Indiae penetravit, ad Eugenium Pontificem (is tum secundo Florentiae erat) accessit veniae impetrandae gratia, quoniam, cum ab Indis rediens ad Aegypti fines mari rubro pervenisset, fidem abnegare, neque suo tantum, quantum uxoris, liberorumque, quos secum advexerat, mortis metu, coactus est. Huns ego audiendi cupidus (multa enim ab eo jam dicta praesenseram cognitione digna) & in doctissimorum virorum coetu, & domi meae percunctatus sum diligenter plurima, quae operae pretium visum est, ut memoriae & literis traderentur. Nam de itinere ad tam remotas gentes, de Indorum situ, ac moribus variis, praeterea animantibus atque arboribus, tum de aromatibus, quo in loco quaeque nascantur, scite graviterque disseruit; ut non fingere, sed vera referre appareret. Eo usque autem profectus est, quo ne apud priscos quidem unum aliquem adiisse legimus. Nam & Gangem transiit, & ultra Tabrobanem (a) insulam longissime adiit, quo duobus exceptis, altero Magni Alexandri classis praefecto, altero Romano cive, qui, Tiberii Claudii Caesaris tempore, tempestatibus eo delati sunt, neminem e nostris accessisse, quod literis constet, compertum est. Is adolescens ab Damasco Syriae, ubi mercaturae gratia erat, percepta prius Arabum lingua, in coetu mercatorum, (hi sexcenti erant, quam vulgo Caroanam dicunt) cum suis mercimoniis per Arabiae Petraeae deserta loca, inde per Chaldaeam ad Euphratem pervenit.
Полагаю, что будет небесполезным, если, отступя немного от установленного хода изложения, снабжу эту книгу таким окончанием, которое приведёт души читателей от картин горестной участи к показу более благоприятных жизненных обстоятельств и перемен в судьбе. Хотя и в этом также можно увидеть немалую силу рока, который, бросая человека от крайних пределов мира по всем морям и сушам в течение двадцати пяти лет, живым и невредимым вернул в Италию. Дошедшее до нас некое сообщение утверждает, что можно полагать правдоподобным кое-что из многого, высказываемого древними писателями и передаваемого молвой о жителях Индии. Некто Николай, родом венецианец, проникший в самую глубь Индии, прибыл к Папе Римскому Евгению (который тогда во второй раз пребывал во Флоренции), чтобы добиться прощения, ибо он, когда возвращался из Индии и достиг границ Египта по Красному морю, был вынужден под страхом смерти отречься от своей веры вместе с женой и детьми, которых вёз с собой. Желая выслушать его (ибо многое из того, что он должен был сообщить, я предполагал познавательным), я расспрашивал его и в собрании учёнейших мужей, и у себя дома, чтобы тщательно запомнить и записать многое, что казалось стоящим. Ибо он со знанием дела и серьёзно рассуждал о пути к столь удалённым народам, о местах, где живут индийцы, о различных нравах, а также о животных и деревьях, о пряностях и местах их произрастания, так что было ясно видно, что он не выдумывает, а говорит правду. Он ведь добрался до таких мест, до которых не дошёл никто из тех, о ком мы читаем у древних. Ибо он и через Ганг переехал, и даже до дальнего острова Тапробана (прим. Ныне называется остров Цейлон. См. Plin. Lib. 6, cap. 22 и сочинения географов) доплыл, куда, как точно известно, никто из наших не добирался (как мы знаем из литературы), за исключением двух человек: один командующий флотом Александра Великого, а другой римский гражданин, живший во времена цезаря Тиберия Клавдия, которые были отнесены туда бурей. Этот человек, будучи ещё юношей, дошёл до Евфрата через Халдею по пустынным краям Каменистой Аравии со своими товарами из Дамаска в Сирии, куда прибыл в торговых целях, изучив прежде арабский язык, вместе с другими купцами (которых было шестьсот, называемых в народе Caroana).

С. 190
Там только в этом городе, как он утверждает, есть много лавок, предназначенных для смешной и игривой цели, которую я описываю шутки ради. В этих лавках одни только женщины продают то, что мы назовём «звучащими» (sonalia) от слова звук (sonus). Это золотые, серебряные и медные предметы, напоминающие небольшой лесной орех. В эти лавки направляется мужчина перед свадьбой (в противном случае ему отказывают в праве жениться). После подрезания и приподнимания кожицы мужского члена между кожей и плотью просовывают эти самые «звучащие» в количестве до двенадцати штук и более, смотря по желанию, в различных местах. Затем кожу зашивают и через несколько дней, когда рана заживёт, эти зашитые под кожей предметы применяют для удовлетворения женской страсти. Ибо этими как бы узелками и разбухшим членом достигается наивысшее наслаждение женщин. У многих при ходьбе слышен звон от ударов члена о бёдра. К этому женщины часто склоняли Николая, насмехаясь над ничтожными размерами его Приапа. Он же не желал терпеть боль ради чужого удовольствия.